Безумная мудрость[Перевел с англ. С.Рысев] - Вэс Нискер

Будда — тупоголовый тюремщик, а Патриархи — старые девы с лошадиными физиономиями! Дзэнский учитель Фэн

Как–то раз ученик спросил дзэнского учителя Уммона: «Что такое Будда?» Уммон ответил: «Палочка для перемешивания навоза!»

[79]

Однажды Юнь–мэнь рассказал монахам легенду, согласно которой Будда в момент своего рождения показал одной рукой на небо, а другой — на землю и, сделав семь шагов вперед, посмотрел во все четыре стороны света и воскликнул: «На небесах и под небесами я один заслуживаю почитания». После этого Юнь–мэнь объявил: «Если бы я присутствовал при этом, то проткнул бы его своим посохом и отдал бы его труп на съедение собакам, дабы на всей земле мог воцариться мир и покой».

М. Конрад Хайерз. «Дзэн и комическое начало»

Безумная мудрость дзэн–буддизма не признает никаких авторитетов, не считается даже с самим Буддой, Будда и идеи буддизма только сковывают сознание. Любая привязанность к образу или изображению Будды — этому симпатичному, сострадательному, слегка улыбающемуся лицу — препятствует нашему освобождению.

Как это ни парадоксально, но добиваться для себя просветления — значит лишить себя возможности его обрести. Если мы имеем перед собой какую–то цель, это предполагает, что мы куда–то устремлены, что нас нет здесь в данный момент, в который, сумей мы отказаться от своих духовных притязаний, мы были бы уже просветлены.

Кто бы ни встретился вам на пути, тотчас же его умертвите: повстречав будду, убейте будду; повстречав патриарха, убейте патриарха; повстречав своих родителей, убейте своих родителей; повстречав своих родственников, убейте своих родственников; и вы обретете освобождение. Риндзай

Дзэнские святые дураки считали священной только одну вещь: их переносимый из одного мгновения в другое дзэн. Бытие требует постоянного преклонения перед вечным «сейчас».

Ганто сказал: «Если вы хотите знать последнее слово, оно будет простым: «Это! Это!» Записи Голубой Скалы, случай 51

[80]

Поэтическое общество безумных мудрецов востока

Сами не зная того, все мы когда–нибудь да отдавали дань уважения известному святому дураку Востока, наполовину мифической, наполовину реальной личности по имени Хо–дай, более известной по своему прозвищу: Смеющийся Будда. Это — пузатый человечек, чью статуэтку можно увидеть в китайских ресторанах и лавочках, торгующих сувенирами (считается, что такая статуэтка приносит счастье, если погладить Смеющемуся Будде живот). Руки Будды бывают иногда протянуты кверху, как будто он поддерживает небо во время своего безумного танца, а его широкое лицо озаряет глуповатая улыбка. Полагают, что прообразом Смеющегося Будды послужил реально существовавший человек — бродячий китайский дзэнский монах по имени Гэйши, которого одни принимали за Май–трейю, другие — за инкарнацию Будды, нежданно–негаданно явившегося в этой забавной, шарообразной форме. Индийский же Гаутама Будда, почитаемый по всему миру, изображается традиционно совсем иначе: подтянутым, красивым, величественным, с абсолютно симметричными чертами лица и почти неуловимой улыбкой, чем–то похожей на улыбку Моны Лизы.

Эта «потусторонняя» улыбка является одним из символов просветленного духовного состояния Будды. В одном из ортодоксальных произведений индийского буддизма утверждается, что духовно продвинутые личности не должны громко смеяться и что самые просветленные существа, улыбаясь, даже не показывают свои зубы.

Бросая вызов этому консервативному монашескому идеалу, народный любимец Хо–дай всем своим видом демонстрирует, что можно стать просветленным и продолжать покатываться от смеха. Можно осознавать всю глубину человеческих страданий и пустоты и оставаться игривым, веселым толстяком, который не прочь время от времени приложиться к бутылке вина и поиграть с детьми в прятки, вместо того чтобы распевать сутры с кучкой престарелых Монахов в душном храме. Великая просветленная безумная мудрость официальной буддийской доктрины оказы — [81] вается для некоторых недостаточно безумной. Конрад Хайерз пишет в своей книге «Дзэн и комическое начало»:

Согласно легенде, Хо–дай (Смеющийся Будда) не пожелал носить титул дзэнского учителя и отказался от ограничений монашеской жизни, предпочитая бродить по дорогам с закинутой за спину котомкой и раздавать детям подарки.

Образ Смеющегося Будды вбирает в себя весь сонм творцов безумной мудрости, бродячих поэтов–искателей Китая и Японии, многие из которых тоже были даосами или дзэн–буддистскими монахами. Эта духовно–поэтическая традиция охватывает века; ей следовал ряд прекраснейших писателей и художников Азии.

Их отличала любовь к девственной природе, и многие из них избрали жизнь скитальцев, довольствуясь чем придется, но зато проживая сполна каждое мгновение. Эти люди не хотели иметь ничего общего с официальными религиозными институтами и деловой жизнью обычных людей, предпочитая свободу и посвящая себя лишь своему искусству и искусству освобождения духа.

Отрекись от этого скоротечного мира,

отрекись от себя,

И тогда луна и цветы поведут тебя по Пути.

Рёкан

Поэзия странников

Поэзия является особым проводником безумной мудрости, одной из форм ее выражения. С помощью поэзии оказывается возможным наведение мостов между словами и миром бессловесного. Давайте же обратим свое внимание на нескольких святых дураков Востока, которые были к тому же поэтами, и предоставим им возможность передать словами — в той мере, в какой это возможно сделать, — сущность восточной безумной мудрости. Начнем мы с поэзии даосов и дзэн–буддистов. [82]

В сочинениях этих поэтов–искателей тема безумной мудрости звучит выразительно и просто.

Они не придавали значения схоластическим знаниям и священным писаниям и не гнались за богатством и славой. Мы можем себе представить, как они, с презрением или безразличием, передергивали плечами, говоря о собственной судьбе и о человеческой жизни вообще. В своих стихах эти поэты описывали то, что открывалось им во время их скитаний и в моменты просветления.

Моя жизнь может показаться грустной,Но, путешествуя по миру,Я вверил себя Небесам.В моей котомке три меры риса;У очага — немного дров.Если кто–то спрашивает, что указываетна просветление или на иллюзию,Мне нечего сказать; богатство и почести —не более чем пыль.Когда вечером идет дождь, я сижу в своемпристанищеИ пожимаю плечами вместо ответа.

Рёкан, живший в конце XVIII — начале XIX века, является известнейшей и любимейшей исторической личностью у жителей Японии. Он был бродячим безумным мудрецом и поэтом, называвшим себя Великим Дураком. Хотя его просветление не вызывало сомнений и он мог бы стать старшим священнослужителем храма или монастыря, Рёкан отказался от всех официальных постов и стал жить в уединенном месте в горах. Оттуда он часто отправлялся в дальние походы по деревням, где с удовольствием играл с Детьми и пил сакэ с крестьянами. Рёкан предпочитал священникам простых людей и, как гласит предание, читал деревенским жителям свои стихи всякий раз, когда его об этом просили.

Спутанные волосы за ушами,Изношенное платье, напоминающее белыеоблака и черный дым.Наполовину пьяный, наполовину трезвый,я возвращаюсь домой,В сопровождении детей, ведущих меня по Пути.

В одной из своих самых популярных поэм Рёкан воспевает дзэнскии дух, совершенную гармонию незатейливого бытия.

Не имеющие разума цветы зовут в гости бабочку;Не имеющая разума бабочка навещает цветы.Когда цветок распускается, появляется бабочка.Когда появляется бабочка, цветок распускается.Я не «знаю» других.Другие не «знают» меня.Не зная друг друга, мы легко и непринужденноследуем по Пути.

Холодная Гора и Каменный Дом — такие имена взяли себе два китайских безумных мудреца и поэта. Представьте себе две едва различимые фигуры, изображенные куда–то бредущими на фоне китайского пейзажа, окутанные туманом и кажущиеся карликовыми на фоне неба и скал; их: платья разодраны, а лица так же суровы, как те горы, в которых они поселились. На картине эти люди почти незаметны; именно такими они и хотят быть, потому что такими и следует быть. Им не нужны ни слава, ни состояние, они сторонятся всех тех забот, которыми наполнена повседневная жизнь. Вместо этого они живут подаянием, пишут стихи и медитируют. То показывая свое остроумие, то предаваясь грусти, они живут среди облаков, хорошо чувствуя природные ритмы и циклы, стремясь быть в гармонии с дао и своим буддийским видением мира. Им холодно и одиноко в горах, а порой и голодно, но они не променяют свою судьбу ни на какую иную.